Неточные совпадения
Редела тень. Восток алел.
Огонь казачий пламенел.
Пшеницу казаки варили;
Драбанты у брегу Днепра
Коней расседланных поили.
Проснулся Карл. «Ого! пора!
Вставай, Мазепа. Рассветает».
Но гетман уж не спит давно.
Тоска, тоска его снедает;
В груди дыханье стеснено.
И молча он коня седлает,
И скачет
с беглым королем,
И страшно взор его сверкает,
С родным прощаясь рубежом.
Лица были бледны, особенно одушевлены, многие думали о
родных, друзьях; мы
простились с казеннокоштными, которых от нас отделяли карантинными мерами, и разбрелись небольшими кучками по домам.
Проходит еще три дня; сестрица продолжает «блажить», но так как матушка решилась молчать, то в доме царствует относительная тишина. На четвертый день утром она едет
проститься с дедушкой и
с дядей и объясняет им причину своего внезапного отъезда.
Родные одобряют ее. Возвратившись, она перед обедом заходит к отцу и объявляет, что завтра
с утра уезжает в Малиновец
с дочерью, а за ним и за прочими вышлет лошадей через неделю.
Едучи уже в Москву и проезжая
родной губернский город, Павел, разумеется, прежде всего был у Крестовниковых. Отобедав у них, поблагодушествовал
с ними, а потом вознамерился также сходить и
проститься с Дрозденкой. Он застал Николая Силыча в оборванном полинялом халате, сидящего,
с трубкою в руках, около водки и закуски и уже несколько выпившего.
Парфен и
родные его, кажется, привыкли уже к этой мысли; он, со своей стороны, довольно равнодушно оделся в старый свой кафтан, а новый взял в руки; те довольно равнодушно
простились с ним, и одна только работница сидела у окна и плакала; за себя ли она боялась, чтобы ей чего не было, парня ли ей было жаль — неизвестно; но между собой они даже и не
простились.
Исполняя обещание, данное Максиму, Серебряный прямо
с царского двора отправился к матери своего названого брата и отдал ей крест Максимов. Малюты не было дома. Старушка уже знала о смерти сына и приняла Серебряного как
родного; но, когда он, окончив свое поручение,
простился с нею, она не посмела его удерживать, боясь возвращения мужа, и только проводила до крыльца
с благословениями.
— Так как же? — говорил он, — в Воплино отсюда заедешь?
с старушкой, бабенькой,
проститься хочешь?
простись!
простись, мой друг! Это ты хорошее дело затеяла, что про бабеньку вспомнила! Никогда не нужно
родных забывать, а особливо таких
родных, которые, можно сказать, душу за нас полагали!
«Милые мои
родные, я навсегда
прощаюсь с вами.
Вскоре после его приезда отправили гонца
с письмом в Троицкое к Арине Васильевне; в письме Курмышева уведомляла, что старуха Бактеева сделалась отчаянно больна, желает видеть и благословить внучку, а потому просит прислать ее
с кем-нибудь; было прибавлено, что без сомнения Степан Михайлович не будет гневаться за нарушение его приказания, и конечно бы отпустил внучку
проститься с своей
родной бабушкой.
Мать
родная,
прощаясь с любимыми детьми, не обнимает их так страстно, не целует их так горячо, как целовали мужички землю, кормившую их столько лет.
Федор и Параша просто ревели,
прощались с белым светом и со всеми
родными, и в иных местах надобно было силою заставлять их идти вперед; но мать моя
с каждым шагом становилась бодрее и даже веселее.
Вадим ехал перед казаками по дороге, ведущей в ту небольшую деревеньку, где накануне ночевал Борис Петрович. Он безмолвствовал; он мечтал о сестре, о
родной кровле… он
прощался с этими мечтами — навеки!
А бразильянец долго стоял и смотрел на дерево, и ему становилось всё грустнее и грустнее. Вспомнил он свою родину, ее солнце и небо, ее роскошные леса
с чудными зверями и птицами, ее пустыни, ее чудные южные ночи. И вспомнил еще, что нигде не бывал он счастлив, кроме
родного края, а он объехал весь свет. Он коснулся рукою пальмы, как будто бы
прощаясь с нею, и ушел из сада, а на другой день уже ехал на пароходе домой.
Распрощался с ним Патап Максимыч. Ровно сына
родного трижды перекрестил, крепко обнял и крепко расцеловал. Слезы даже у старика сверкнули.
— Да, да, — качая головой, согласилась мать Таисея. — Подымался Пугач на десятом году после того, как Иргиз зачался, а Иргиз восемьдесят годов стоял, да вот уже его разоренью пятнадцатый год пошел. Значит, теперь Пугачу восемьдесят пять лет, да если прадедушке твоему о ту пору хоть двадцать лет от роду было, так всего жития его выйдет сто пять годов… Да… По нонешним временам мало таких долговечных людей… Что ж, как он перед кончиной-то?..
Прощался ли
с вами?.. Дóпустил ли
родных до себя?
— Да простая и есть, только оказалось, что калитка была заперта, и отец Спиридонова вернулся и вдруг увидал, что
родные хотят
проститься с покойницей.
«Прости,
родная!..» Что значили эти вещие слова княжны? Предчувствовала ли она инстинктом труднобольной свой близкий конец и
прощалась со своей бедной маленькой подружкой или же трогательно-виновато просила у нее прощения за невольно причиняемое ей горе — вечную разлуку
с нею, умирающей?
Все эти три недели я ежедневно уносилась
с Шалым в предместья Гори,
прощаясь с милыми,
родными местами…
Перед тем как меня снаряжали в студенты, я
прощался с моим
родным городом, когда мы вернулись из деревни к августу, к ярмарочному времени. И весной, когда я гулял
с сестрой по набережной и нашему «Откосу», и теперь на прощанье я подолгу стаивал на вышке, откуда видно все Заволжье, и часть ярмарки, и Печерский монастырь, и слева Егорьевская башня кремля.
И еще сильнее я почувствовал эту его грусть, когда через несколько дней, по телефонному вызову Антона Павловича, пришел к нему
проститься. Он уезжал в Москву, радостно укладывался, говорил о предстоящей встрече
с женою, Ольгой Леонардовной Книппер, о милой Москве. О Москве он говорил, как школьник о
родном городе, куда едет на каникулы; а на лбу лежала темная тень обреченности. Как врач, он понимал, что дела его очень плохи.
— Вы не сумневайтесь насчет Настеньки. Тошно вам
с ней
прощаться… Так ведь я вам запретить не могу, Лука Иваныч: вы ей — второй отец; отпускать к вам буду, и насчет учения, как вы скажете… Ведь она не ваша… Вы только из жалости к ней привыкли. А Иван Мартыныч ей заместо
родного отца будет, клянусь вам Богом. Вы позвольте, он вам обо всем доложит…
Сестры и братья его, от которых он был так безжалостно отторгнут его
родной матерью,
простились с ним со слезами, иные
с рыданиями.
Как на площади народ собирается,
Заунывный гудит-воет колокол,
Разглашает всюду весть недобрую.
По высокому месту лобному,
Во рубахе красной
с яркой запонкой,
С большим топором навостреныим,
Руки голые потираючи,
Палач весело похаживает,
Удалова бойца дожидается,
А лихой боец, молодой купец,
Со
родными братьями
прощается...